При всех трудностях у меня не появилось мысли: «Зачем мы это сделали?»: честная история выпускников Школы приемных родителей фонда "Дорога жизни"

Олеся и Андрей - родители четырех сыновей. Они закончили первый выпуск Школы приемных родителей Фонда "Дорога жизни" и уже взяли в свою семью девочку Злату из детского дома в Кемеровской области. О том, как прошли первые месяцы жизни с новым членом семьи, какие возникли сложности, как помогают свои выпускникам специалисты ШПР фонда – рассказала мама Олеся.

Мы познакомились через мою одноклассницу. Тогда Андрей жил в Новокузнецке, а я в Кемерово. Он не смог приехать на нашу первую встречу и предложил приехать мне. Мы пообщались, он меня проводил домой. А через месяц мы уже стали вместе жить, поженились. Мне тогда было 24 года, а Андрею – почти 28. Через год у нас родился Платон, через два года – Богдан. Потом у нас долго не было детей, а через шесть лет на свет появился Мирон, и еще через шесть – Ермак. Ермака я родила уже в Москве. Мы переехали сюда потому, что наши старшие ребята серьезно занимаются спортом. Старший Платон – конькобежным, а Богдан – шорт-треком.

Вся наша жизнь вся крутится вокруг детей. Мы давно думали взять ребенка из детдома, еще перед Мирошей. Но я забеременела сразу, как только мы собрали документы. И только когда все более-менее устаканилось, стало поспокойнее, мы решили, что пока у нас есть время и силы, самое время исполнить задуманное – взять ребенка.

"Дети есть, приезжайте"

Мы прошли Школу приемных родителей при фонде «Дорога жизни». Наш выпуск закончился перед Новым годом. После праздника собрали все справки и документы. И, как только получили заключение органов опеки, Андрей собрался по работе в Сибирь.

Перед тем, как он улетел, я сказала: «Ты встань там на учет, здесь я даже пытаться не буду». По всей центральной России на маленьких детей большие очереди, а там, в Сибири, деток хватает. Например, в Федеральной базе детей-сирот в Кемеровской области очень много детей. В настоящий момент там 1791 ребенок, из них 124 – до 4 лет, а в Красноярском крае - 1802.

Андрей хотел встать на учет в опеке в Красноярском крае, но там ему сказали, что, так как заключение у нас на обоих родителей, мы должны вставать на учет вместе. Я не могла тогда к нему прилететь. И муж поехал в Кемерово. Его поставили на учет без меня, вошли в положение. И сказали: «Да, дети есть, поезжайте в город Полысаево, в органы опеки». Только после этого муж позвонил мне.

Комментарий психолога и координатора Школы приемных родителей фонда "Дорога жизни" Марии Беккер: «Это не типичный момент. Опеки действительно принимают заявление только от супружеской пары, если заключение выдано на двоих. Но такое исключение подтверждает правило «кто ищет, тот всегда найдёт». 

"Наша дочь"

На тот момент дома были Мирон и Ермак, младшие мальчишки, старшие уехали на соревнования. Мы полетели в Кемерово и на следующий день пошли в органы опеки города Полысаева. Пришли. Нам начинают перечислять детей. А я даже не знаю, как объяснить мое состояние, как перед родами… Полная растерянность. Сижу в каком-то тумане, и понимаю, что вот-вот и у меня будет ребенок. Сотрудница перечисляет малышей, а у меня каша в голове. И все, кого она перечислила, смешались. Муж сам заострил внимание на Злате. Спросил: «А вот это что за девочка?» Нам сказали, что малышке год и месяц, что мама оставила ее в роддоме, и никогда ей не интересовалась. И дали нам направление на Злату.

Когда мы приехали в дом ребенка, он был закрыт на карантин. Сотрудница опеки договорилась с заведующей детского дома – воспитательница поставила малышку Злату на подоконник и показала нам в окошко через решетку. Когда Злата увидела нас, чужих для нее людей, она сразу захныкала. Андрей на меня посмотрел и говорит: «Ну, что, наша дочь?» Я говорю: «Наша дочь…» И все. У нас не было никаких сомнений, мы не задавали друг другу никаких вопросов.

Так же через окно мы передали документы и подписали согласие. Это было 25 февраля 2022 года. На улице был жуткий мороз, и мы очень замерзли.

Комментарий психолога и координатора Школы приемных родителей фонда "Дорога жизни"  Марии Беккер: "Не самая лучшая история знакомства с ребёнком, но и такие случаи могут быть, и в семьях в дальнейшем все складывается хорошо. Однако, я остаюсь при своём мнении. Сначала вы получаете направление на ребёнка, затем приезжаете и знакомитесь через специалиста по социальной работе и врача с личным делом и медицинской картой ребёнка, затем вы принимаете решение знакомиться ли непосредственно с ребёнком или нет. После подписания согласия я рекомендую ещё несколько недель посещать ребёнка, чтобы и вы, и он могли все осознать. Это в дальнейшем плодотворно скажется на вашей взаимной адаптации".

"Сначала только спала и ела"

Сначала Злата была в таком состоянии, что человек, не знакомый с проблемами детей-сирот, мог бы напугаться. Она не откликалась на свое имя. Наверное, в доме ребенка детей много, а нянечек мало. И вряд ли нянечки могли каждому малышу уделять внимание и назвать каждого по имени.

Злата в первые дни только спала и ела. Но потом она начала развиваться очень интенсивно. Сейчас она откликается на имя, стала произносить слоги, научилась собирать пирамидку и сортер, книжки листает. Злата у нас девочка с инвалидностью, она требует внимания. У нее врожденная косолапость. Мы уже ездили в Ярославль, к врачу. Ночью ей нужно надевать брейсы. У Златы легкая достаточно форма болезни. К тому же, врачи в регионе ей – и операцию сделали, и брейсы надевали. Благодаря этому у нее все было не запущено, и можно все корректировать. Сейчас Злата уже ходит. Сын Мироша учит ее ходить. И она уже может пройти весь коврик.

"Еда – это единственное наслаждение, которое доступно в сиротском учреждении"

Приемный ребенок – это очень тяжело. Наш совет: если кто-то сомневается, лучше не решаться на это. Мы к этому шли годами, и до сих пор им очень сложно.

Сложно, во-первых, психологически. Приемный ребенок – это, в любом случае, чужой человек. Приходится привыкать. И время привыкания непростое, идет какая-то внутренняя борьба. Относится к приемному ребенку так же ровно, как к своему, не получается. Поначалу у меня даже бывали моменты раздражения. Например, во время еды Злата все время кричит. Почему кричит? Представляете детский дом. И там все они едят по очереди, и все галдят. И Злата так же ведет себя дома. И если, не дай Бог, я отвернулась к младшему ребенку, она кричит на меня так, как будто происходит что-то ужасное.

Я отношусь к этому с пониманием, но мне приходится строжиться, я ей объясняю, что так нельзя, что дома есть еще дети. Она не привыкла к тому, что надо что-то подождать. Подождать, пока я приготовлю, пока положу в тарелки, накормлю младшего сына. Сейчас она понемногу перестает кричать, но это труд, это работа, мне приходится ее потихоньку перевоспитывать.

С едой вообще самая большая проблема. Злата постоянно голодная, все время хочет есть и даже соринки с полу постоянно собирает и пытается съесть. Это тоже проблема детского дома, потому что, думаю, что еда – это единственное наслаждение, единственная положительная эмоция, которая доступна в сиротском учреждении.

"Руки по швам"

Злата ещё не понимает, что можно, что нельзя. В комнате, где дети играют в детском доме вряд ли там есть розетки, провода, вряд ли там можно что-то оторвать, например, кусочек обоев. Дома же все иначе - приходится воспитывать. Я иногда себя даже виню, что я с ней слишком строга. Но понимаю, что если я сейчас не выставлю какие-то границы, я потом с ней ничего не сделаю. Тем более, что она очень характерная девчонка, понимает абсолютно все.

Еще со временем я поняла, что в доме ребенка детей, видимо, пеленали на ночь. Я не могла понять, почему Злата не спит, пока не завязала ей ручки пеленочкой. Сейчас мы от этого уже отошли. Руки связывали, видимо, и во время еды, потому что она не тянется ни к тарелке, ни к ложке.

Я же знаю, как обычно, ведут себя дети. Посади обычного ребенка – разве он будет спокойно сидеть? И ложку отберет у тебя, и тарелку, и всю еду на себя намажет. А у нее руки всегда по швам. Она ждет, чтобы ее накормили. Когда мы ее забрали, она долго играла руками, рассматривала их. Но обычно дети в ее возрасте уже не играют руками. Она же вела себя так, как будто она свои руки очень редко видела. Я сначала не могла понять, в чем дело, а потом догадалась.

"Режим"

В детском доме у Златы был очень необычный режим, два-два: два часа бодрствуют и два часа спят. Очень странный для годовалого ребенка. И питание тоже, видимо, происходило через длительные промежутки. Мы сейчас кормим Злату часто и понемногу, потому что у нее до сих пор очень сильные срыгивания. Я думаю, что это потому, что с ложки их не кормили. Обходились бутылочками. Я ее сидя покормлю, и она срыгивает, и срыгивает очень много. Потому, что желудок еще не встал в ту позицию, в которую должен. Но Злата меняется очень быстро. За два месяца, что она у нас, многое изменилось, и я начинаю даже забывать, что и как было сначала. Она очень быстро развивается, все понимает, все слышит.

У Златы большие сложности со сном. Длительность сна сначала была максимум 1,5 часа и все. Винить детский дом очень сложно. Там очень маленький городок, почти деревня. Думаю, что зарплаты там достаточно низкие, персонала мало, детей много. Когда мы брали Злату, у них было 20 малюток до года в одном учреждении. Ну попробуй за ними все успеть… И наверное, если их не запеленаешь на ночь, они будут друг другу мешать спать. Сейчас у нее есть длительный промежуток сна, мы все это выправили. Мы убирали ее дневные сны, сейчас она спит один раз в день. И она спит ночью сейчас где-то с трех часов до пол-одиннадцатого. Только вот с часу до трех пока еще ползает. Это привычка, которую будем убирать.

"Мы все обсуждаем"

Мы все обсуждаем вместе, понимаем, что все эти сложности – временные. Андрей Злату очень любит. У меня даже есть маленькая капля ревности. Но это такая добрая ревность. Я понимаю, что она его очень любит. Они вместе проводят много времени. И это вообще он ее нашел и выбрал. Мы поехали за мальчиком, хотели взять мальчика, такого же возраста, как у нас Ермак. Злата мужа поначалу боялась, так как мужчин в доме ребенка нет. Это естественно. Но боялась она всего пару часов, а потом пошла к нему на руки.

Когда мы учились в ШПР, у нас был вопрос – как изменится ваша жизнь, когда у вас появится ребенок из детского дома. Я написала, что также, как если бы появился наш собственный ребенок. Но на самом деле, все меняется очень сильно. Например, за 16 лет совместной жизни с мужем я первый раз спала отдельно на диване. Потому что до этого я месяц не спала и мне нужно было отоспаться. И это очень тяжело.

У нас очень хорошие отношения с мужем, и я долго не могла спать отдельно. Поэтому мы купили кроватку и поставили ее в нашей комнате. Оказалось, что так легче и Злате, и мне. Я хотела чтобы со Златой все было устроено так же, как со своими детьми. Как будто я пришла из роддома с ней. Ведь все мои дети спали со мной. Но здесь это так не сработало. Сейчас она спит в нашей комнате, но в своей кроватке. Я должна ее слышать, потому что она и поплакать может, и молока я ей ночью даю. Ведь у нее "недорост" и недовес, как у всех детей из детдома.

"Без помощи - нереально"

Андрею проще, он очень уравновешенный. Нужно быть готовым, что ребенок, даже такой маленький, придет к вам уже со своими привычками. Еще могу сказать, что если у вас нет помощи, то это будет нереально. Были моменты, когда мне хотелось просто выйти из дома и пройтись одной по улице. Тогда я сказала: «Андрей, теперь ты с ней спишь ночью, и ты ее кормишь в выходные, мне надо передохнуть». Потому что она кричит, и кричит не просто, а до синевы. У нее синее лицо, вены на голове проступают, слез на лице нет, она просто орет. Представьте, что ребенок на вас просто постоянно орет, это было невозможно. Я понимаю, что это, с одной стороны хорошо, значит, ребенок здоров, раз требует, но это очень сильно меня выматывало.

Сначала она не понимала обращенную речь. Сейчас я могу ее позвать «Злата», и она оборачивается, а раньше она вообще не реагировала.

"Не было мыслей отказаться?"

Нет, никогда. При всех сложностях, при всех трудностях у меня не появилось мысли: «Зачем мы это сделали?». При всем при том, что мне до сих пор мне очень сложно, у нас идет период адаптации. Но сейчас уже стало намного легче. И ей, и мне.

Но это несравнимо со своим собственным ребенком. Вся причина в том, что она уже получила какое-то воспитание. Хоть и без воспитания, но это все же воспитание. У нее собственные привычки. Но когда она полностью вольется в нашу семью, тогда, мне кажется, я и не буду чувствовать разницы.

Что касаемо чужого запаха от ребенка или еще чего-то такого, о чем часто говорят на Школе приемных родителей, ничего такого не было. Она пахнет так же как и мои дети, как обычный ребенок. И у меня нет никакого ни отторжения, ни отвращения. Как по мне, она очень красивая, очень приятная. Хорошая девчонка.

"Дети нас поддерживают"

Во-первых, они уже давно готовы к тому, что мы возьмем ребенка. Ведь я хотела этот еще до замужества. У меня были женские проблемы, мне делали операции и сказали, что у меня может не быть детей. Я тогда стала думать про приемного ребенка. Мама мне все говорила: «Ты с ума сошла, какой ребенок!»

Мама у нас не была согласна с нашим решением, и свекровь тоже. Это сейчас они свыклись и нормально к этому относятся. Мама приезжает к нам. Не знаю, что уж там у мамы сейчас внутри, она ничего не говорит. Но знаю, что боится, что скажется наследственность: «Вдруг что вылезет». Я ей говорю на это: «А если у своих детей что-то вылезет, то что? Не рожать?»

У меня есть силы, есть желание, так почему мы не можем взять ребенка из детдома. Муж за, я за, дети нас поддерживают. Ребятишки очень хорошо к ней относятся. Например, Мирон. Он не очень ладит с младшим братом, с Ермаком. А со Златой постоянно играет, может с ней походить, и покормить, и переодеть.

"Как нам помогла ШПР"

Когда мы привезли Злату, нужно было срочно решать вопросы ее лечения. Запись в нужную нам клинику на тот момент была только на 5 апреля, а вопрос нужно было решать срочно. Ведь два месяца – это очень много для такого заболевания, Злате нельзя быть без брейсов. А у нас ничего не было. И фонд очень помог нам с медициной. Мне подсказали, куда надо ехать, к какому врачу, дали номер телефона, потому что записаться к нужному врачу было невозможно.

А тут – мы её забрали, и через несколько дней мы уже были у врача. Доктор нас принял бесплатно, я считаю, что это потому, что мы приехали через фонд. Он нам бесплатно дал поносить брейсы на полгода, совершенно новые, а они больше 25 000 рублей стоят. Я вышла из клиники и даже расплакалась, так была удивлена.

Еще нам очень много подсказала юрист фонда Наталья Рождественская. У нас сейчас очень много бумажной волокиты, и она постоянно на связи, поддерживает, подсказывает, куда обратиться и что сделать по поводу предстоящего суда. Мы хотим удочерить Злату.

Очень помогает психолог фонда Мария Беккер. Мы обсуждали с ней то, что Злата кричит, как мне реагировать на это, что делать. Я знаю, что я могу обратиться к Марии в любой момент. И во время учебы было очень много подсказок. Например, мне помог совет, что когда совсем тяжело с ребенком, самое лучшее – это отойти от ребенка. Просто отстраниться. Пойти прогуляться.

"Никаких тайн"

Но самое главное, что я поняла во время обучения – что не должно быть тайны усыновления. Когда мы начинали учиться, я была абсолютно убеждена в том, что нельзя говорить ребенку, что он приемный. Я думала, что постараюсь сделать это максимально тайным. Но Школа мне помогла понять, что это неправильно, что так не должно быть.

Я вспомнила себя. Я росла без отца, и мать была против, чтобы мы общались. И когда мне исполнилось 18 лет, я собралась и поехала к нему. Помню, что для меня это было очень важно, несмотря на то, что отец к нам не тянулся. Я до сих пор общаюсь с ним и с его семьей. И у меня все как-то сложилось в голове правильно.

Да, я скажу Злате все обязательно. Когда ей будет года четыре, я сначала расскажу ей нашу историю в виде сказки: что есть такой домик, где дети ждут маму и папу, и я нашла этот домик, и мы с папой пришли, тебя увидели и забрали. Если ей когда-то понадобиться адрес ее мамы, а вместо папы у нее стоит прочерк, я не против.

Я не против, если она захочет, может поехать, познакомиться, погостить. Я знаю, что дети не уходят из хороших семей. Если она захочет остаться жить со своей мамой, в чем я, конечно, очень сомневаюсь, наверное, мне будет больно, но я не буду запрещать. Не скажу ей – уйдешь и больше не возвращайся. Я так никогда не сделаю. Скажу: ты взрослая, решай сама.