Зачем решетки на окнах и правда ли там все «овощи»: 11 наивных вопросов о ПНИ

- Нет, ПНИ — это не «психушка», и это самое важное, что нужно понять. Психиатрическая больница лечит острые состояния, а интернат — это система социальной защиты, которую я для себя честно называю системой социального унижения. Представьте себе огромный, часто закрытый дом, где живут самые беззащитные. Это одинокие старики с деменцией, взрослые люди с синдромом Дауна или аутизмом, которые могли бы жить и у себя дома при поддержке социальных работников, ветераны и инвалиды войны с посттравматическим синдромом и люди, просто не справившиеся с ударами жизни. Они не опасны для общества. Они — его самые уязвимые и нуждаются в защите общества, а не в изоляции от него.

- На сегодняшний день против своей воли попасть в интернат могут только недееспособные люди, которые из-за состояния здоровья не могут выразить согласие или несогласие. В таких случаях решение принимают органы опеки на основании заключения врачебной комиссии. Для дееспособных людей закон строго требует добровольного согласия. До 2015 года принудительное помещение существовало, но действующий закон «Об основах социального обслуживания» закрепил принцип добровольности. К сожалению, на практике люди часто «соглашаются» под давлением обстоятельств — из-за отсутствия ухода, поддержки или просто крыши над головой.

- Жизнь в ПНИ подчинена жесткому режиму, где много пустоты и бесцельного времени. Творчество в таких условиях — это не роскошь, а спасение. Это способ выразить себя, когда словами это сделать невозможно. В наших мастерских — театральных, художественных, керамических — люди не просто «чем-то занимаются». Они общаются, переживают психологическую разгрузку, раскрывают способности. Когда у человека появляется осмысленная деятельность, его жизнь наполняется событиями, эмоциями и смыслом. Это то, что делает его существование человеческим.

- Нет, это не совсем правда. Одежда у людей своя, но возможность выбрать ее практически отсутствует. Вещи закупаются централизованно, большими партиями по нормативам: например, пять-шесть пар трусов на человека в год. Закупается полный размерный ряд, но без учета фигуры и предпочтений. В результате вещь может не подойти, и человек будет вынужден носить что-то неудобное, не свое. Формально обеспечены все, но индивидуальный подход отсутствует. А возможность выбрать одежду по вкусу — это один из базовых способов дать человеку почувствовать свое достоинство и контроль над жизнью.

- Это очень вредный и распространенный миф, существующий из-за закрытости системы. В интернатах живут дееспособные и недееспособные люди. Многие хотят и могут работать, заниматься творчеством, спортом, строить отношения. По статистике, только 2% проживающих официально трудоустроены, но желающих гораздо больше. Наша служба, например, помогла трудоустроить 279 человек в нижегородских интернатах. Для кого-то интернат действительно становится постоянным домом, но это не приговор. Все больше развиваются альтернативы, такие как сопровождаемое проживание, где люди живут в обычных квартирах с поддержкой специалистов.

- Главная альтернатива — это проекты сопровождаемого проживания. Люди с инвалидностью живут малыми группами в квартирах, где им помогают социальные работники и волонтеры. Они учатся тому, что для многих привычно: ходить в магазин, готовить, принимать гостей, принимать решения. У «Перспективы» четыре таких дома, где живут 27 человек. Еще одна история — самостоятельное проживание с поддержкой. Наш подопечный Александр Медведев семь лет боролся за свою свободу и с помощью юристов, и добился квартиры. Сейчас он сам хозяин своей жизни, работает и занимается спортом. Эти примеры доказывают, что выход есть.

- Большинству — не безразлично. Они такие же люди, как и мы, со своими вкусами и предпочтениями. Возможность одеться так, как хочется, — это один из немногих способов разнообразить серые будни и проявить свою личность. Социальный работник одного интерната рассказывала, как жительница не отдавала в стирку новую футболку, вцепившись в нее и повторяя: «Это моя вещь, я выбрала ее сама!». Для нас это мелочь, для них — акт самоопределения. Мы привозили девушке Вике красное платье, о котором она мечтала, и, хотя оно не подошло идеально, мы нашли решение, потому что ее желание было важнее всего.

- Решетки на окнах ПНИ не предусмотрены ни одним нормативным актом. Это устаревшая практика, введенная много лет назад по инициативе руководителей учреждений под предлогом безопасности. На деле они символизируют изоляцию и лишают людей права на условия, приближенные к домашним. Комнаты часто похожи на больничные палаты, без уюта и личных вещей. Сейчас ситуация медленно меняется. В Нижегородской области, например, решетки активно спиливают в рамках программы преобразования интернатов. Важно менять не только решетки, но и саму философию содержания, чтобы учреждение стало домом, а не просто учреждением для «получателей социальных услуг» (ПСУ).

- Абсолютно нет. При грамотной поддержке из-под рук этих людей выходят настоящие произведения искусства. За 25 лет работы нашей арт-студии в Петергофе мы собрали крупнейший фонд работ «особых» художников. Их картины хранятся в частных и музейных коллекциях по всему миру, включая Эрмитаж и Русский музей. Они участвуют в российских и международных проектах, их работы украшали автомобили «Яндекс.Такси» и панели роботов-пылесосов. Художники получают гонорары и отчисления от продаж. Мы говорим о них как о творцах, а не как о объектах благотворительности. Творчество для них — мост из серого мира интерната в яркий мир искусства и признания.

- Волонтеры в ПНИ — это не помощники по хозяйству, а проводники в большой мир, «агенты нормальности». Их главная задача — принести в интернат живое человеческое общение и равные, дружеские отношения. Они приходят, чтобы просто побыть рядом: поболтать, поиграть в настольные игры, попить чай, обсудить новости. Это отношения без иерархии, где каждый ценен. В большом казенном учреждении индивидуальное внимание — это роскошь. Волонтер дает проживающему то, чего не купишь, — чувство, что тебя видят, слышат и с тобой дружат. Это делает жизнь в ПНИ человечнее.

- Это самый главный вопрос. Во-первых, это практично: ваши налоги идут на содержание этой системы. Сотни тысяч рублей в год на человека. Разве вы не хотите, чтобы ваши деньги работали на что-то человечное? Во-вторых, это лично: в ПНИ может оказаться кто угодно. Ветеран с невидимыми ранами души, ваш сосед, оставшийся один после трагедии, ваши родители с деменцией. Это не «их» проблема, она может коснуться каждого. А научиться мы можем самому главному — искренности. Эти люди, словно инопланетяне, не отягощены условностями и лицемерием нашей жизни. Они излучают тот свет непосредственности и чистой любви, который мы в суете растеряли. Думать о них — значит заново учиться быть человечными.